Неосфера. Это новая сфера внутри существующей, новый духовный уровень. Имея неразрывную связь с материнским «древом», она ведёт свой собственный отсчёт времени. Так было и с газетой «Патриот» Красногорского Механического Завода. Образованное 60 лет назад на предприятии издание со временем стало самостоятельным, уже почти не напоминая привычную для Советского Союза «многотиражку».

Это отражалось в независимости суждений, осмысленности материалов, касающихся заводской жизни, в смелости их подачи, в широком кругозоре тем, не огранивавшихся одной заводской тематикой. Будучи умным, мобильным изданием «Патриот», по сути, превратился во вторую районную газету Красногорска.

Этому способствовал и всегда сильный состав «команды» редакции газеты. Ярким подтверждением тому служило то, что многие бывшие сотрудники газеты потом переходили на работу в ведущие российские СМИ. Осмысливая жизнь завода и города, журналисты газеты давали не просто информацию к размышлению, а предоставляли читателю глубокий анализ происходящих событий.

Так и бывает, что какое-то издание, в силу самых разных уникальных обстоятельств, становится, как говорят, «местом силы», откуда выходят люди, делающие потом что-то значительное в жизни не только своей, но и страны. Например, малоизвестная ранее газета «Гудок», в которой в тридцатые годы работали ставшие потом известными на весь мир Евгений Петров («12 стульев»), Юрий Олеша («Три толстяка»), Валентин Катаев («Белеет парус одинокий»), Михаил Булгаков («Мастер и Маргарита»).

В преддверии юбилея в серии материалов мы расскажем заводчанам о наиболее интересных журналистах, работавших ранее в газете и продолжающих ныне трудиться вне её стен, зададим им одни и те же вопросы в рубрике: «Что сбылось и не сбылось», возьмём у некоторых из бывших «патриотовцев» интервью.

Ну а начнём эту серию с разговора о человеке, оставившим яркий, самобытный след не только на заводе, где его до сих пор многие помнят, но и в городе.

Краткая биографическая справка.

Герман Рафаэлевич Арутюнов. Родился в 1950году. Окончил журфак Московского Государственного Университета. Автор нескольких книг (Из последних: «Войди в картину», «Мельница счастья», Огонь, мерцающий в сосуде»). После «Патриота» на протяжении 20 лет работал в журнале «Природа и Человек» (пять лет параллельно - в журнале «Народное творчество» Министерства Культуры России), печатался во многих ведущих российских изданиях. Работал в «Советском Патриоте» с 1979 по 1990 годы.

В 80-е вел в Красногорске школу молодых журналистов, откуда вышли талантливые журналисты, в том числе работавшие позже в «Патриоте». Создал в городе клуб «Позиция», где пытался вместе с местной интеллигенцией сформировать образ будущего Красногорска - города оптиков.

«Не от мира сего»

Звуки органа производят на меня странное впечатление. Я не понимаю эту музыку. Это не только не «попса», привычная уху постсовкового «бамбука», но даже и не классика, которая хотя бы иногда бывает понятна. Орган – нечто иное, что-то «храмовое», средневековое, музыка монастыря.

Герман любит слушать орган и играть на этом редком инструменте. Он вообще любит и понимает музыку, особенно старинную. В его небольшой уютной квартире немало музыкальных инструментов, которым отведено специальное место. Вот и сейчас, пока я занимаюсь установкой у него на компьютере программы «фотошопа», он музицирует. – «Герка, а кем ты был в прошлой жизни?», – спрашиваю я. «Наверное, каким-нибудь средневековым музыкантом, – быстро «врубается» он, – где-нибудь в монастыре играл на органе».

«Арутюныч» сообразительный, с ним приятно общаться. Хорошо, когда тебя понимают с «полулёта». Бывают, правда, моменты, когда его неуёмная энергия буквально обдаёт тебя «жаром», давит на психику, но это уже отдельная история. Как в любом из нас, в нём одновременно уживаются два (если не больше) человека. С одной стороны Герман – истинно православный человек, вел как журналист, в районной газете своего Северо-Западного округа на протяжении нескольких лет беседы с батюшкой в рубрике «Путь к храму». С другой стороны он – «эзотерик», также писавший на протяжении 20 лет об «аномальных» явлениях и загадках Природы в журнале «Природа и человек» и других изданиях.

Арутюнов нисколько не сомневается в реинкарнации души, в том, что у нас были прошлые жизни. Его отец, журналист-международник, армянин, мать – наполовину русская, наполовину еврейка, а при более пристальном анализе генеалогического древа среди его предков можно найти грузин, белорусов, поляков и даже иранцев. Я как-то спросил: «А кем ты себя сам считаешь?» «Человеком мира, – ответил он, – хотя по менталитету мне всё же ближе армянская интеллигенция прошлого века».

Абсолютно разнополюсные понимания мироустройства в нём уживаются одновременно, и как это происходит, одному Богу известно. Он во всём странный, этот «Арутюныч», «не от мира сего». По большому счёту для него кроме познания и предназначения человека ничего не существует. Это – его жизненный крест, миссия на Земле, огонь души и назначение.

В повседневной жизни он одинок, хотя в Красногорске у него растёт дочь, живёт бывшая жена, работающая на заводе. С ними у него хорошие отношения. Дочери Герман помогает во всём, но жить с семьей не может именно по той простой причине, что кроме работы и старинной музыки его ничего по-настоящему не интересует. У него вообще собственный взгляд на мир и на жизнь. По его мнению, жить, как живут все люди, это одно, а познавать – совсем другое.

Познание мешает просто жить, как помешал бы сороконожке вопрос «как она идет?» Но, если в тебе страсть познания, если с детства ты продолжаешь задавать вопрос «почему?», то, значит, ты должен познавать, а не просто жить. Рядом с ним мог бы постоянно находиться только человек, который мыслил бы теми же категориями, жил бы теми же интересами, занимался бы тем же. Но разве такое возможно? Между тем, может быть, благодаря такой «одержимости» у него уже и вышло в свет несколько книг, о чем другие журналисты могут втайне только мечтать, а два неопубликованных романа, множество повестей и рассказов лежат в столе.

Но главное – работа в журнале, в «Природе и человек» ( до 2005 года параллельно в «Народном творчестве»). И там и там его вопрос «почему?» открывал для него новые горизонты. И не только для него. Кто-то из великих, кажется Хемингуэй, написал: «Истинный художник должен быть одиноким». Может быть, именно потому, что художник не живет, а познает мир. Это об «Арутюныче».

Когда Герман пришёл на завод, его неистовый фанатизм в работе проявился в полной мере. Один раз, пришедшие утром в редакцию сотрудники «Патриота», были поражены, увидев своего нового собрата по перу, спящим в комнате на стульях. Немая сцена из «Ревизора» продолжалась недолго. Оказалось, он уже давно ночевал в редакции, изучая подшивки «Патриота» прошлых лет. Другому журналисту такое не пришло бы даже в голову, но только не ему, ишущему во всем истоки.

И раньше, и теперь, готовя очередную статью, он нарабатывает целую папку с материалами, из чего потом требуется разве что процентов десять от наработанного. Но по-другому он работать не может. Для него норма - собрать материала на книгу, чтобы сделать рядовую статью. Причем не из-за трудолюбия - из интереса. При этом он иногда не понимает, что не все такие фанаты, как он, не все могут так гореть в работе, забывая о времени. Зато ему абсолютно не бывает жалко, когда воруют его мысли, пользуются собранным им материалом, главное, чтобы звучали новые мысли.

Статья, в которой нет новых открытий, для него не неинтересна. В те годы, когда он работал на заводе, на предприятии трудилось почти тридцать тысяч человек. Продукция КМЗ расходилась массовым тиражом по всему Советскому Союзу. Для военно-промышленного комплекса заводом делались уникальные разработки, включая выпуск продукции для Космоса. Писать обо всём этом было одновременно тяжело и интересно. Приходилось вникать в технологию производства, осмысливать научные достижения конструкторов, чтобы затем доходчиво и доступно рассказать об этом читателям газеты.

Один раз кто-то из сослуживцев сказал Герману: - «Зачем тебе надо так глубоко вникать в заводские материалы? Завод – он и есть завод, а многотиражка всего лишь многотиражка». Арутюнов ответил: - «В капле воды отражается океан. А завод это – модель страны и даже мира. Здесь есть производство, общественные организации, школы, детские сады, спорт, культура. Познавая завод, можно познавать механизмы жизни на Земле».

Герману, наверное, повезло – такой его подход к работе находил понимание в коллективе. Вообще в то время был один из самых сильных составов редакции газеты. Под руководством Любовь Григорьевны Постниковой здесь трудились Николай Никитин, Ольга Галайдина, Светлана Меняйло, Николай Максимов, Николай Смирнов, Анатолий Елизаров, братья Солдаткины. Каждый из журналистов был самобытной личностью, и газета по силе не уступала лучшим многотиражкам страны, что и подтверждалось победами во всесоюзных конкурсах многотиражных изданий.

В начале 90-х Арутюнов серьёзно увлёкся изучением «аномальных» явлений, продолжая писать материалы на эти темы, и перешёл на работу в журнал «Природа и человек». Его первая книга была посвящена известному экстрасенсу Юрию Лонго, о котором вскоре заговорили по всей стране. Вскоре вышли ещё две книги: «Взгляд за горизонт» и «Твои двенадцать месяцев».

Несколько лет назад он почувствовал, что говорить об «аномалиях» и вообще об эзотерике, как раньше, сегодня не имеет смысла, да и нет той значимости, которая была в начале 90-х годов. Тем более, что сейчас, в период утраты всех идеалов и моральных норм нужно возвращать общество к тем духовным ценностям, которые всегда были ориентирами в жизни. Поняв это, Герман резко, как и всё, что делает в жизни, перешел на работу в журнал «Народное творчество» при Министерстве Культуры России, не переставая сотрудничать с журналом «Природа и человек». Его привлек феномен русского обряда, в котором он увидел своего рода философский камень творчества, основу любого творческого процесса, преобразование физического состояние материи в духовное.

Вернувшись в 2005 году в журнал «Природа и человек», он уже стал смотреть на мир сквозь призму обряда, как сквозь магический кристалл. Кстати, после выхода в свет его книг «Войди в картину», «Мельница счастья» и «Огонь, мерцающий в сосуде», книга, над которой он работает сейчас, так и называется «Магический кристалл». «Арутюныч» по-прежнему верен себе, отказываясь от всех заманчивых предложений, которые ему порой поступают, будучи искренне убеждённым, что рождённый летать, ползать не должен. Приглашения стать главным редактором какого-нибудь нового рекламного издания он отклоняет, понимая, что это оргработа, а не творчество.

Герман убеждён, что «изучающий» жизнь, не может просто жить, раз ему дано познавать. Тогда проживешь именно свою жизнь, а не чужую, выполнишь то, к чему ты призван в этот мир.

Лазарь Модель.

Что сбылось и не сбылось.

– Самое яркое событие, которое было в «Патриоте», когда ты там работал?

– Именно тогда, когда, читая ночью подшивки «Патриота», я почувствовал, что здесь течет река жизни, полная, бурная, живая, а я имею счастье это ощущать и осмысливать. Это было состояние восторга в 3 часа ночи в редакции при свете настольной лампы.

– Что запомнилось ?

– До завода я только по учебникам истории читал о людях первых пятилеток. А здесь я мог с ними встречаться, разговаривать, задавать вопросы. Например, Лидия Васильевна Новикова, это же живое зеркало истории страны. Причем, она сидела перед тобой, говорила самыми простыми словами, а за ними были целые этапы жизни всего народа. Это невозможно выразить словами. Она своими руками незаметно делала историю. А Дмитрий Сергеевич Краснов, а Никита Филиппович Зайцев, а династия Петровых, а Виктор Васильевич Боков…А спорт…На моих глазах рос как тренер Евгений Георгиевич Манкос, поднявшись до мирового уровня. Наблюдать, как это происходило, было счастьем.

– Сбылось ли в твоей жизни то, о чём ты тогда мечтал?

- Не сбылось, потому я думал, что стану писателем, создающим свои собственные миры. Я не понимал, что по своим способностям я – исследователь. Но, если задать вопрос иначе: реализовалось ли во мне то, что было заложено от природы? То я отвечу так: Реализуется – я познаю жизнь, людей и это приносит радость.

 

---

 

       Любой из нас магнит

Как часто в жизни мы просто живем, живем обычной земной жизнью, в беспрестанных делах, заботах, а кто-то рядом с нами все время делает открытия. А мы не удивляемся этому, даже не замечаем. С одной стороны, потому что открытия делают дети, а мы, взрослые, сами открытия делать перестали. А с другой…, наверное, потому что видеть в обычном необычное это Божий дар, который не всем дается.

У Германа Арутюнова этот дар есть. Тридцать пять лет я выписывал журнал «Природа и человек» и в 1988 году сразу заметил в нем появление нового автора. Первая его статья «Я мыслю образами» была посвящена женщине-факиру Светлане Тим. Помню, меня тогда поразило его открытие – среди причин, почему хождение по острым саблям не причиняет ей вреда, он выделил мысль о единстве «поля», которая помогала факиру. Светлана представляла себе, что ее тело и сабли - это единая среда. Точно так же как йог, перед тем как выпить соляную кислоту, представляет себе, что он и кислота - это одно целое. И кислота не причиняет ему вреда.

Открытие было вроде бы не глобальным, касалось редкого, не типичного явления. Ну, в самом деле, многие ли из нас ходят по саблям, а поэтому так ли уж важно, что помогает не порезаться? И в то же время мысль о единстве «поля» ему тогда показалась интересной, пошли аналогии. Сразу вспомнились слова Маугли «Мы с тобой одной крови, ты и я» из «Книги джунглей» Р.Киплинга, слова, которые помогали снимать все различия, напоминая о единой природе всего и вся на этой планете. То есть узкое одиночное явление (хождение босиком по саблям) вывело на всеобщность.

Проработав несколько лет в журнале, который исследовал загадочные явления природы, Герман стал вести именно эти темы, видимо, потому что по натуре он – исследователь. Глубоко влезая в каждую тему, ездил в командировки по России, изучал места и условия, опрашивал массу людей. Потом сидел в библиотеке, листал журналы, книги. Видимо, по той же причине к каждой теме, которой занимался, будь то

гравитация,

снежный человек,

биолокация,

магнетизм,

гомеопатия,

телекинез,

полтергейст,

реинкарнация,

места силы,

летаргический сон,

левитация и

многое другое, он стал подключать ученых и любителей, всех, кому было интересно. С этой целью открыл при журнале Центр аномальных явлений и духовного развития «Сфинкс», где каждый месяц собиралось 50 и больше человек, приглашались известные люди и проводился как бы мозговой штурм темы. Потом это находило отражение в журнале, в печати, на радио, на телевидении.

Неудивительно, что со временем Герман Арутюнов стал настоящим экспертом в области загадочных аномальных явлений, и его, как и других авторитетов, таких, например, руководитель Космопоиска Вадим Чернобров, стали приглашать исследовать разные случаи аномалий. И каждое приглашение заканчивалось буквально открытиями.

Например, его поездка в Воронеж к метрологу Генриху Силанову, который много лет, исследуя долину реки Хопер, как место силы, обнаружил, что местная природа (воздух, вода, камни, деревья), как магнитофон или видеокамера, может записывать все происходящее. И то ли это от того, что здесь какая-то магнитная аномалия, то ли здесь наводятся какие-то особые электромагнитные поля, то ли вообще вся природа, везде, независимо от места, может записывать происходящее (!!!).А до сих пор считалось, что «магнитная запись основана на свойствах некоторых материалов сохранять намагниченность». Во всяком случае, звукозапись или видеозапись так или иначе связана с магнитами, неспроста одно из записывающих устройств назвали магнитофоном.

А проявить записанное, воспроизвести его, оказывается, можно, возбуждая пространство генератором высокой частоты и снимая тут же фотоаппаратом со специальным кварцевым объективом. Силанов пришел к этому после многочисленных опытов. И тогда проявляются образы прошедших времен, правда, не последовательные, как листание страниц времени, день за днем, час за часом, а отдельные, как бы случайные, 20-ти, 50-ти, столетней давности…

Это было настолько потрясающе, настолько необычно, что, как и Силанов, Герман буквально «заболел» этой темой, потому что это было не просто открытие в какой-то одной области, но как бы ключ к нашему миру. Это значит, что любое преступление, совершенное где бы то ни было, записывается природой и может быть расшифровано.

А с другой стороны, наш интерес к чему-либо растет от степени нашей намагниченности. А намагниченность зависит от трения и от движения проводника в магнитном поле. Значит двигайся в теме взад вперед и будешь намагничиваться…

Общение с Силановым в Воронеже было похоже на творческое «опьянение», или даже горение в преддверии открытий, как в знаменитой книге Даниила Гранина «Иду на грозу». В результате Герман написал статью «О чем помнит поле», которую потом перепечатали многие российские газеты и журналы, и стихотворение «Магниты», которое мне очень нравится и отражает, как мне кажется его эрудицию и творческий потенциал:

                                   «Любой из нас магнит. Плюс - в голове

У нас, а минус носим на подкове,

Так дерево, рассеяв плюс в листве,

Прессует минус в корневой основе.

Меж минусом и плюсом пустота?

Иль вещество, сверхсжатое, как воля?

Рассеянное, словно простота

Иль чуткое, как луч в магнитном поле?

Поля…мы в них на миг или на час

Врываемся, ломая их тиранство.

Поля сплошные окружают нас,

Поля друг друга и поля пространства.

Земля, Сатурн, Венера, все планеты

Полями многослойными одеты…

Любое поле стоит изменить,

Натянется вся мировая нить,

Вся паутина в миг придет в движенье,

Изменятся повсюду напряженья.

Зашепчется таинственно листва,

Трава, немая прежде, «Я – трава», -

Прошепчет, беззащитно замирая,

И клена лист, над спичкою сгорая,

Проречет, проскрепечет: «Это я…»

И всей природы сонная семья

Проснется разом, пробудясь от спячки,

И, как больной в палительной горячке,

Загомонит, глотая части фраз…

Мы слушаем и слышим, не внимая,

И многого пока не понимая…

Но тлеет, тлеет пониманье в нас!»

Или его экспедиция на Памир, где он с Михаилом Трахтенгерцем, секретарем Смолинского семинара при Дарвиновском музее, облазил почти весь Гиссарский хребет в поисках йети или снежного человека. Йети не встретили, но удалось пообщаться с очевидцами, например, с учителем из Душанбе Замиром, брат которого после встречи с этим существом сошел с ума. С тех пор Герман увлекся этой темой, поскольку йети – нижняя ступенька к современному человеку, к периоду, когда прямохождение, мелкая моторика и развитие речи как раз и сформировало нашего предка.

Отсюда всплыла еще одна тема - общение с природой на ее языке, лесные знаки американских индейцев и северных охотников: хантов, юкагиров, саамов и других малых народов, поскольку этот язык использует в общении и снежный человек, а современный человек практически утратил. Лесные знаки, которые являются кодами для запоминания целых пластов информации… Ведь на этом построен фольклор и вся наша устная народная культура, только вместо лесных знаков – звуки, ритм, повторы…Какие пласты устной культуры исчезнувших народов еще ждут своей расшифровки. И после этого историки будут продолжать говорить, что без письменности нет культуры?

А какой ажиотаж вызвала серия его статей в журнале «Природа и человек» о собаке Марте, которая несколько лет спала летаргическим сном. В редакцию со всех концов страны и из-за рубежа приходили мешки писем, потому что эта тема до сих пор остается малоисследованной и полной загадок. До сих пор не совсем понятно, почему человек впадает в летаргический сон, и почему, находясь в нем 10, 20, 30 лет, остается молодым, таким, каким уснул, а потом, проснувшись, сразу стареет. И, если медведи впадают зимой в спячку, то почему человек не может? Помню, как Герман несколько раз встречался с главным специалистом по сну не только у нас в стране, но и в мире академиком Вейном и рассказывал мне, сколько интересного он открыл для себя. Например, то, что в летаргическом сне человек не стареет, возможно, потому что через подсознание подключается к всемирному банку информации (Солярису), в том числе и к своему родовому древу. Этим, наверное, можно объяснить и то, что в природе все живые существа кроме человека могут бесконечно долго ждать, нисколько не тяготясь процессом ожидания.

Самое удивительное, что случилось с самим Германом, это полтергейст (по-немецки – шумный дух) – аномалия, свидетелем которой по статистике становится один из миллиона. А здесь экологическая комиссия при районном Совете народных депутатов пригласила его, как эксперта по аномалиям в обычную московскую квартиру, где происходили непонятные явления:

сама собой двигалась мебель,

выкручивались лампочки,

проворачивались замки во входной двери,

летали разные предметы,

загорались обои,

на стенах проступала влага.

Кроме того звучал сдавленный хриплый голос, с которым можно было общаться и который удалось Герману записать на пленку, едва ли не единственный случай в России записи голосового полтергейста…Из зарубежной прессы известен только один такой случай – шведский кинорежиссер Фридрих Юргенсон в конце 50х годов случайно записал на магнитофон вдруг зазвучавший голос своей умершей матери. Хотя этот случай, наверное, правильнее отнести к открытию Силанова, потому что Юргенсон записывал в саду пение птиц, а потом, при расшифровке пленки, услышал голос матери. Значит сад записал голос, а потом почему-то позволил воспроизвести его…

Целую неделю Герман вместе с членами комиссии по очереди дежурили в злополучной квартире, фиксируя буквально по минутам все происходящее, чему он потом посвятил несколько круглых столов в своем Центре «Сфинкс» и что описал потом в нескольких статьях, которые растиражировала российская и зарубежная пресса. Осмысливая события и все возможные версии, он открыл для себя, что и полтергейст и другие аномалии сопровождаются резким изменением четырех факторов:

времени (может убегать или замедляться),

температуры (может подскакивать или падать),

давления (огромные перепады) и

повышения уровня радиации
            Радиация это особая тема… Изучая разные аномалии, а также разных экстрасенсов, знахарей и народных целителей, Герман не раз замечал, что в воздухе пахнет озоном, а с рукавов рубашки сыпятся искры и возникает свечение. А однажды в г.Черновцы поднесенный на его глазах к воде, заряженной одним из экстрасенсов, счетчик Гейгера застрекотал, показав превышение дозы радиации. И по аналогии, что яд может быть и лекарством, все зависит от дозы, у него мелькнула догадка, что радиация несет в себе не только смерть, но и жизнь. Тем более, что, по версиям некоторых ученых, радиация возникает при ударе, да и само происхождение жизни на земле произошло под воздействием радиации. Так возникла интересная идея осмыслить тему «Радиация и творчество».

У него уже это стало привычкой – когда что-то интересует, проводить как бы мозговой штурм темы с привлечением разных людей, причем, повернув ее под каким-нибудь интересным углом. Так и тут, с этой темой он выступил на одном из литобъединений. Надеялся, что собравшиеся его поддержат, подготовятся, выскажут какие-то идеи. Увы, никто не подготовился, просто выслушали. Но он не очень огорчился, потому что самому было интересно. Даже сложились два стихотворения, которые он назвал «Облучение» и «Ода удару»…

В первом, затрагивая такой аспект радиации как облучение, он побуждает задуматься о радиоактивности человеческого взгляда. Еще Сократ 2400 лет в одном из своих диалогов задумался о силе взгляда: «Красавицы страшнее тарантулов, так как тарантулы прикосновением впускают что-то, а красавицы даже без прикосновения, если только смотрят на тебя, впускают что-то такое, что сводит человека с ума.»

                                   «Облучение»

                        «Зачем меня ты облучил,

                        Взглянув опасным взглядом?

                        Меня ты как бы зарядил

                        Каким-то там зарядом.

                        Молекул, атомов пошло

                        Теперь во мне движенье.

                        И даже, кажется, пришло

                        Тут чье-то отраженье!

                        Одним я глазом на другой

                        Могу теперь смотреть.

                        И бровь могу теперь дугой

                        Я мыслью подпереть!»

            Во втором речь идет о происхождении радиоактивности, что до сих пор среди физиков вызывает бурные споры. Удар – одна из версий. Но Герман поворачивает эту версию под бытовым углом, и получается и интересно и забавно….

                       «Одна удару»:

«Однажды мне заехали по уху.

Случайно в потасовке меж гостей.

И я не то, чтобы лишился слуха,

Наоборот, стал слышать все ясней.

Приятель мой, на свадьбе веселяся,

В глаз получил. И видел лишь едва.

«Ослеп!» кричал он, дико матеряся.

Но к ночи видел зорко как сова.

Сойдя с трамвая, я задел случайно

Стоящий рядом телеграфный столб,

Который закрепил чрезвычайно

Во мне упрямый творческий апломб.

А как о ствол долбит башкою дятел

- Пытается до Бога докричать.

И, сколько б он ударов ни потратил,

Дано ему без устали стучать.

Простой удар, но как он животворен,

Какой несет крутой потенциал…

Лишь потянуть за этот чудный корень,

Эйнштейн тут и рядом не стоял.

Ударил фрукт по голове Ньютона

И он открыл известный всем закон.

А, если б не ударил, без закона

Сидели б мы за этим вот столом.

Как возникает жизнь? Опять удару

Обязана и жизнь и все вокруг.

Два тела астероидных на пару,

Столкнувшись, высекают искру вдруг.

Из искры, знаем, возгорится пламя,

А в нем зародыш жизни огневой,

И пламя разгорается как знамя

И в космосе летит по круговой…»

Может быть, это шутливый бред, а, может быть, открытие. Недаром же говорят, что нечто новое в жизни всегда чуть-чуть за рамками здравого смысла, потому что принадлежит будущему.

И вот в одной из своих последних книг «Вечные ценности» Герман пишет о вечных ценностях, вроде бы привычных для всех нас понятиях, но в каждой главке свои открытия и в каждой один и тот же «мотор» - повторы. Кто из нас задумывался о повторах, как о механизме преобразовании материальной энергии в духовную? Почему в компьютере повторы не рождают ничего нового, для этого нужна новая программа, а у живых существ при повторах (например, мама-волчиха учит волчат охотиться) возникают новые качества?

Оказывается, при определенном количестве повторов происходит переход количества в качество. Скажем, шаман, чтобы вызвать дождь, танцует вокруг костра и бьет в бубен. Сколько кругов он должен сделать и сколько раз должен ударить в бубен, чтобы пошел дождь? А это зависит от многого: его состояния (запас энергии) и настроения, состояния среды (костер, публика, музыка, погода), каких-то мелочей (удобные унты, добротная малица), чистоты настройки на иные миры. Но, чтобы все это сработало, он должен танцевать, делая одни и те же движения, совершать повторяющиеся круги вокруг костра, Тогда на каком-то витке «цепь замкнется, и по ней пойдет ток.»

Так и с вечными ценностями…Сколько раз каждая из них должна прокрутиться в сознании ребенка, чтобы стать ценностью и тем более вечной, то есть превратиться в оберег? Никто не скажет. Но одно точно: если не пропускать их через себя, не осмысливать, не обсуждать, если не включать механизм повторов, ничего не будет.

Повторы действуют не только в священных и намоленных местах (святилищах, храмах, мемориалах), где совершаются чудеса, но и в толще самой обычной жизни, которой все мы живем. Известна общая для всех фраза, с которой обращаются к каждому из нас, и которую каждый из нас не однажды произносит: «Сколько раз я тебе говорил (говорила), а ты только сейчас делаешь…» Потому и делают, что сколько раз говорили…Не важно, после скольких раз доходит, важно, что без повторов дошло бы не скоро. Или вообще бы не дошло.

           Как-то он задумался, почему ему нравится старинная музыка, до Моцарта. Это Иоганн Себастьян Бах (1685-1750), Георг Фридрих Гендель (1685-1759), Антонио Вивальди (1668-1741) и еще дальше, вглубь веков. Ну, конечно, это же сплошные повторы. Как говорят в шутку музыканты: «Что такое 300 концертов Вивальди для двух скрипкок с оркестром? Это 300 вариантов одной и то же мелодии!» То есть те же повторы. Одно и тоже, а слушать можно бесконечно. Почему? Потому что каждый раз после некоего количества повторов происходит переход количества в качество, на слушателя выплескивается выброс энергии, от которого мурашки по коже. И кажется – с чего? Ведь играют одно и то же…

         Его огорчает, что после XIX века музыка стала стремиться к разнообразию, которое начало вытеснять повторы. И вместе с ними из нее стал уходить дух неспешности, внимания, галантности, красоты, цикличности. Всплески мелодии, как бы двигавшиеся по кругу, стали похожи на удары кинжалов, протыкающих невидимую материю...

Постоянно слушая свою любимую старинную музыку, Герман и сам пробует играть какие-то особо понравившиеся фрагменты на клавесине или органе, меняет ритм, тональности, и удивляется, как звучит вроде то же самое, но нет, чуть-чуть другое. Мало того, новый вариант и повторов требует других. И вообще, чуть сдвинешь мелодию всего на одну ноту, и возникает, открывается какое-то совсем новое пространство, как дверь в другой мир.

         Кто слышит такие импровизации впервые, может спросить:

         - А где ты это слышал, кто это написал?

       А он говорит:

       - Да тут ничего нового, я не играю, а просто строю гармонии на тему…А состоят эти гармонии сплошь из повторов…И музыка не уходит в бесконечность, чтобы уже никому не принадлежать, а как бы движется по кругу, оставаясь близкой и доступной…

            Почему во всех монастырях монахи по много раз переписывали священные книги? По той же причине – чтобы сработал священный механизм повторов. Почему в тибетских храмах монахи постоянно крутят барабаны с записанными на них изречениями мудрых? По той же причине – чтобы сработал священный механизм повторов. Почему последователи Хари Кришны постоянно поют одни и те же мантры? По той же причине – чтобы сработал священный механизм повторов. Почему я сейчас все это повторяю? По той же причине – чтобы сработал священный механизм повторов.

           Странно, что о таких, казалось бы, очевидных вещах никто не говорит и не пишет. То есть, конечно, говорят и пишут, но, не выделяя повторы, как волшебный механизм. Это делает Герман Арутюнов, спокойно, рассудочно, без архимедовского выскакивания голым из ванной и криков «эврика», но последовательно и, повторяясь, зная, что повторы сами сыграют свою роль.

           Как в забавном ирландском лимерике (шутливом стишке):

                     «Жил на свете ревнивый супруг

                     Запирал он супругу в сундук.

                     И на все возраженья,

                      Тихо, без раздраженья,

                       Говорил ей: пожалте в сундук!»

Георгий Дьяченко,

историк, философ