"Дивлюсь тебе, гончар, что ты имеешь дух

Мять глину и давать ей сотни оплеух,

Ведь этот влажный прах трепещущей был плотью,

Покуда жизненный огонь в нём не потух..."

Омар Хайям

Человека, как известно, Бог сотворил из глины. Только вот родство с этим ''тестом бытия" чувствуют лишь гончары да скульпторы. Как правило это мужчины. Тем удивительнее, ког­да к глине тянется женщина. Ведь ее, как мы знаем, Бог сот­ворил из другого, материала — мужского ребра...

Скульптор Eлена Анисенкова из подмосковного Павлова Посада именно в глине нашла себя. Итог последних лет — 17 ваз, выставленных в одном из залов Дома художника в Москве. Каждая ваза таит в себе свой непо­вторимый мир: морской, птичий, животный; каждая рождает свое настроение. Вот, например, ваза с ракушками, камнями, каки­ми-то диковинными водорослями и цветами. Трудно поверить, что все это из глины, настолько зримо передана фактура другого материала. Почему же все-таки глина, чем она так притягива­ет художника?

Мой вопрос не застает Елену врасплох - оказывается, она уже не просто над этим думала, а выстроила свою необычную теорию.

— Мое стремление к глине, — говорит она,— это, наверное, влияние гороскопа. Я — Козерог, земной знак (стихия — Земля), поэтому меня тянет к глине, именно этот материал меня раскрепощает, вдохновляет, даже как бы ведет за собой, проявляясь чем-то неожиданным для меня самой…

— То есть, по-вашему, каждый знак Зодиака тяготеет к определенному материалу?

— Думаю, что в творчестве именно так, в зависимости от стихии. Скажем, если художник по гороскопу — Рыба (стихия — вода), то для него естественнее работать в акварели, но не в масле. То же самое для Скорпионов и Раков. Если художник — Овен, Лев или Стрелец (стихия — огонь), то его, видимо, должна привлекать работа с огнем и металлом и он может быть ювелиром или кузнецом.

— Интересная идея, не помню, чтобы кто-нибудь ее высказывал. В этом плане стоит мысленно пройтись по истории искусства. Может, и действительно окажется, что стихии играют свою роль в выборе материала. И все же глина тяжелая, вязкая, работать с ней нелегко, тем более такой хрупкой жен­щине как вы. Женщина-скульптор должна быть, наверное, мощной, как, скажем, Вера Мухина...

— Вовсе необязательно. Мощь должна быть духовная, не физическая. Все мои знакомые женщины-скульпторы — худенькие, отнюдь не массивные. Хотя мы сотни килограммов глины таскаем и несметные килограммы пропускаем через свои руки, не говоря уже о перетаскивании собственных произведении, когда случаются выставки. А то что мне легко лепить и сносно таскать глину, это во мне, наверное, крестьянские корни сказываются, от бабушек и дедушек. То есть я и по гороскопу от Земли и по генам...

Это сейчас Елена говорит, что глина это ее судьба. А вначале ни о какой глине речи не было — она, как все cnocобные дети, "сидела еще под столом и уже рисовала". А потом случайно попала в гости к скульптору В.В.Глебову, увидела у него керамические ракушки и это ее потрясло. Почему? Потому что такие же ракушки были у нее дома как украшения. Потому что видела их в природе "живьем", а тут они были...из глины. Это мы, взрослые, разучились удивляться, когда видим что-то искусственное. А у ребенка взгляд еще не испорчен. Но она не просто удивилась, а подумала, что если ракушки из глины, значит "это можно сделать руками" и ей захотелось это сделать. То есть Творец живет в каждом из нас изначально; нужен только пример, чтобы он в нас проснулся, да еще впечатления, которые хотелось бы воплотить в материале.

А впечатлений всегда хватало – у дома в Павловском Посаде вся палитра природы: сад, огород, живой мир насекомых и птиц.

— Лягушки приходят, ягодки едят, — вспоминает Елeнa, — a я их леплю. У меня всегда лупа в руках, цветы рассматриваю, насекомых. У простой ромашки, если ее рассмотреть, столько интересного можно увидеть...А подсолнух...Мне еще с училища заполнилось, из истории искусств, как Леонардо да Винчи изучал природу, пристально вглядывался в крохотный цветок, рассматривал насекомых, изучал структуру всего живого. Это я и усвоила в училище: когда рисуешь или лепишь, надо представлять себе, как это устроено, видеть внутреннюю архитектуру цветка..или предмета...

Училище — это Строгановка, о которой Лена мечтала еще со школы, и, хотя попала туда не сразу (пришлось три года работать здесь гардеробщицей), зато точно знала, куда ей пойти — только на монументально-декоративное отделение, факультет керамики.

Что ей дал институт? Онa считает, что именно институт открыл ей объем. Выпуклости, вогнутости, протяженность и сложность формы, закономерности объемов — все это усваивалось на практике, когда всей группой первые два курса ходили в зоопарк, в усадьбы, в парки, лепили с натуры.

— Я даже хотела преподавать в институте парковую скульптуру, такие сильные были впечатления, — говорит Елена, — вот, наверное, почему мои вазы сейчас представляют собой скульптуры: ваза-фонтан, ваза-светильник, ваза-колонна, ваза-свеча. То есть в вазе я увидела не просто сосуд для цветов, а некий центр, организующий пространство вокруг себя, как скульптура в парке, как источник света, открывающий новое в окружающем мире. За счет чего? Тут и цвет, и форма, и свет, и ритм — все играет роль.

Скажем, сама ваза непрозрачная, но на стены, на пол, на потолок отбрасывает отсветы, причудливые тени. Каким образом? А за счет лампы внутри и различных отверстий: сверху, с боков. Причем, отверстия могут быть круглые, овальные, узкие (типа прорезей), под разными углами. A еще орнамент из растений, ягод, овощей, фруктов, меняющий очертания теней...

Я слушаю Елену и думаю о том, почему бы тогда из ваз не создавать универсальные сборные конструкции, состоящие из разных взаимозаменяющихся частей. И тогда ваза. может превратиться в фонтан, колонну, светильник и даже алтарь. Я говорю ей об этом, а она, оказывается, уже сама к этому пришла:

—Теперь я так и делаю. А навела меня на эту мысль, преподаватель биологии и искусствовед-любитель. Бывает, я заканчиваю работу, а она подойдет, посмотрит и ска­жет: а я бы сделала иначе, вот это бы убрала, а тут добавила. Я попробовала и увидела, что так интереснее. Вот у меня, например, ваза на библейский мотив Товия с рыбой. На первый взгляд это просто скульптура, а зажечь внутри лампу, будет интересный светильник. А вставить цилиндр, и будет декоративная колонна.

Как ни странно именно то, что ее поразило в детстве (глиняные ракушки, глядя на которые трудно было подумать, что они ненастоящие), ей самой удалось сделать в первой же заказной работе после института.

— Мнe предложили, — рассказывает она, — оформить кинотеатр "Юбилейный" в Химках. Хотелось сделать что-то сказочное, потому что рядом было детское кафе, да и кинотеатр был стандартным — куб из стекла и бетона. Так у меня получилась природная композиция из ярких лимонных колец и серебряной керамики: ракушки, сети, рыбы, водоросли. Они заняли целый грузовик, хотя что-то в композицию так и не вошло. Но все было как настоящее. То есть я уже могла превратить глину в любой материал: дерево, металл, стекло, бумагу, разные ткани (бархат, ситец ,вельвет), даже ковер. Например, бархат можно получить с помощью техники "бисквит", когда фарфор не покрывается глазурью и второй раз не обжигается...

Такая универсальность глины, позволяющая ей в руках мастера превращаться во что угодно, только доказывает, что это действительно первичный материал творения, "тесто бытия", самый творческий материал, иначе вряд Бог выбрал бы его для создания Адама.

Но как и все, несущее в себе творческое начало, глина непредсказуема.

— После обжига всегда интересно, что получится, — говорит Елена, — уменьшается объем, изменяется цвет. Стоишь и ждёшь — что будет.

Сам процесс лепки тоже необычен. Это не только воля скульптора, воплощающего в глине свои замыслы, но живой диалог с материалом, требующий полного погружения.

— Я когда леплю, — говорит Елена, — не слышу и не вижу ничего. Мама подходит, трогает меня за плечо, так я прямо вздрагиваю, как от удара током, как будто из другого мира меня возвращают...

Что это за мир, ее вазы? Чтобы это понять, вспомним древних египтян, которые, возможно, первыми начали украшать вазы или сосуды картинками из жизни. Но это были не просто картинки, а связанные друг с другом события; одно после другого, как кинокадры в кино. То есть ваза была как бы свернутым в рулон пространством, развернуть которое можно было, только обойдя вазу кругом. И вот это вращение, в которое вовлекался зритель, было своего рода магией, ритуалом, погружающим человека в мир, изображенный художником.

Все ритуалы древности были связаны с движением по кругу вокруг центра: огня, камня или идола. Свернутый в трубочку папирус — это тоже свернутое пространство, выраженное в символах: цифрах или буквах. Отказываясь от вращения, освещенного ритуалом, мы постигаем быстрее, но утрачиваем таинственность бытия, позволяющую и нищему почувствовать себя Богом. А ведь счастье это не столько внешние условия, сколько наше внутреннее состояние...

Наверное, свертывая картинки окружающего мира в вазу, Eлена не думает о магии или ритуале, она все-таки не жрец а художник. Но, накладывая слои глины на окружность и, черпая в этом вдохновение, она интуитивно чувствует, что и зритель должен пройти этот круг, тогда частичка ее упоения творчеством передастся и ему.

— Вазу, — говорит она, — надо смотреть со всех сторон ...или пусть тогда ваза крутится, медленно, скажем, на вращающемся диске..."

Она говорит о вращении, о том, что, наверное, есть смысл пускать некоторые орнаменты по спирали. А мне вдруг вспомнилась скульптура Микеланджело "Освобождающийся раб”. Он прикован к столбу и тоже как бы в свернутом состоянии, но он поднимается, раскручивается, вывинчивается из этого своего рабского измерения. И этот момент вращения передает силу духа, растушую по спирали. Можно было решить задачу просто — показать раба, поднимающегося с колен. А великий итальянец привязал его к круглому столбу, чуть наметил вращение, и...произошло чудо — возникла центробежная сила, передающаяся и зрителю.

Вот направление, которое, как мне кажется, еще не освоено скульпторами. Сколько тут может быть тем, сколько возможностей...

Развивая эту тему, мы с Еленой фантазируем, как могут использоваться вазы с моментом вращения. Ведь если в вазе обозначить центробежную силу, то есть направленную снизу вверх по нарастающей, как бы из центра к нам, то это вы

леск энергии, подпитывающий и зрителя. Такие вазы можно было бы ставить в реанимационных и восстановительных отделениях больниц, клиник, реабилитационных центрах, спортивных залах, на стадионах. Если же в вазе наметить центростремительную силу, то есть нисходящую сверху вниз и направленную как бы от нас к центру, то это поглощение энергии. Такие вазы можно было бы устанавливать в местах переизбытка энергии: на бирже, в суде, в психиатрической больнице, в Государственной Думе…

Казалось бы, когда есть талант, есть замыслы и свои ори­гинальные наработки, когда уже собственный дом превратился почти в музей - столько сделано, то теперь только выставляйся и продавай свои произведения, получай заказы и творчески над ними рабо­тай, вдохновенно осмысливая ждущие своей очереди новые, бери учеников и занимайся с ними, черпай от них новые идеи и пере­давай свой опыт...Увы, не все так просто сейчас, во времена стихийного рынка, когда каждый предоставлен самому себе.

Конечно, людям нужны вазы Елены. Но не для крошечных, ра­зумеется, хрущеб, а для просторных коттеджей, для новых больших квартир с огромными xoллами, которые у нас уже строят. Они нужны для парков, площадей, скверов, дворов, для приемных в офисах и банках, для фойе театров и концертных залов. Беда в том, что о Елене и ее вазах почти никто не знает, кроме коллег-керамистов, да искусствоведов в музее декоративно-прикладного искусства на Делегатской и в выставочных залах, где она выставлялась.

Лет пятнадцать назад и этого было достаточно, потому что всё было централизовано, был комбинат декоративно -прикладного искусства, где собирались сведения о всех художниках-прикладниках, и куда поступали заказы...Но тут был и свой минуc — если не было у тебя имени и авторитета, титулов и званий, то и талант оттесняли на второй план маститые и заслуженные. Сейчас никто никого не зажимает, твори что хочешь. Но и ком­бината, кормившего художников заказами, фактически уже нет. Поэтому, дилетант ты или гений, ты предоставлен сам себе. То есть, хочешь, чтоб о тебе узнали, пробивайся, ищи любую возможность засветиться, завязывай знакомства с журналистами, ищи себе промоутера, рекламного агента, который бы тебя двигал, создавал тебе имя. Если у тебя есть компьютер и выход в Интернет, заведи свой сайт в Интернете и о тебе мгновенно узнает весь мир...

К сожалению, талант творческий и талант организационный — разные вещи, а совмещаются они чрезвычайно редко. У Елены воля и инициатива проявляются в творчестве, в житейском же планe она человек не пробивной. Да и наша русская ментальность не позволяет рекламировать себя — не так мы воспитаны. В рекламе

тоже нужен профессионализм и талант, как и в творчестве. В России промоутер — профессия пока единичная, хотя в них нуждаются художники, спортсмены, актеры, писатели, поэты, все талантливые люди. И Еленa со своими чудо-вазами.

Я верю, что ее творчество получит признание, ведь гончарный круг с древнейших времен отождествлялся с вечным колесом времени, колесом бытия. В конце-концов мы все — из гончарного круга, каждый из нас — ваза Бога. Как у поэта Арсения Тарковского:

«Я сам без роду и без племени

И чудом вырос из-под рук,

Когда меня лопата времени

Швырнула на гончарный круг.

Мне вытянули горло длинное,

И выкруглили душу мне,

И обозначили былинные

Цветы и листья на спине...»